Виталий Обедин Слотеры. Песнь крови. - Страница 59

К оглавлению

59

Некра. Вампирский елей. Кровь носферату, прошедшая алхимическую обработку и законсервированная при помощи слабенького заклинания стазиса.

Наркотик.

Некра считалась мощнейшим снадобьем, способным наделить человека запредельной силой, и одним из самых вредоносных и запретных веществ не только в Уре, но и далеко за пределами Блистательного и Проклятого. Особыми эдиктами некру запрещено использовать даже в военных целях. Слишком дорого обходится изготовление, чересчур быстро начинается привыкание и уж больно жутким оказывается результат.

Причастившись крови вампира, прокипяченной должным образом в десятке колбочек и мензурок вместе с другими ингредиентами, сыворотками и вытяжками, человек не становится вурдалаком, но не остается и собой. Он проходит определенную процедуру перерождения. Под действием вампирского елея его чувства многократно усиливаются. Все ощущения становятся ярче, насыщенней, великолепней. Рассказывают, даже боль превращается в утонченное удовольствие, которому можно предаваться часами, с наслаждением истязая собственную плоть, если поблизости нет чужой. Кровь в венах оборачивается жидким пламенем, увеличивающим мышечную силу и все реакции, но в то же время сжигающим тебя дотла. Солдат, глотнувший некры перед боем, способен кровавым вихрем прорубиться через вражеский строй, расточая бесчисленные удары, не замечая ран, упиваясь эманациями боли, своей и чужой… чтобы распасться на кровавые куски, едва только действие наркотика закончится.

Говорят, правда, будто точно рассчитанный и тщательно дозированный прием некры позволяет держать новоприобретенные эмоции в узде достаточно долго. Какое-то время действие вампирской крови даже благоприятно сказывается на организме, продлевая молодость и увеличивая долголетие. Я и пример тому знаю — моя анчинская красавица-оюнэ Ли-Ши.

Беда в том, что любой наркоман рано или поздно (но в любом случае неизбежно) начинает увеличивать дозу. Исключений не бывает.

Сидя на корточках над телом поверженного иберрийца, я в задумчивости вращал немеющими пальцами колбу из-под некры и, глядя, как лениво ползет по ее стенкам жирная черная капля нечистой крови, пытался сообразить: кто же в городе может быть настолько отчаянным, чтобы отправить наемника шарить в комнатах Слотера? И что этот кто-то надеялся найти? А главное — какое отношение это может иметь (и имеет ли?) к моей охоте на Ренегата? Ну, помимо того несомненного факта, что от обоих этих событий воняет вампирами и кровью?

Кровь!.. Не мешало бы перевязаться, пока я не истек ею и не распростерся на полу рядом с незадачливым взломщиком. Мысль подействовала отрезвляюще: прежде чем приступить к детальному осмотру тела «вурдалака», следовало позаботиться о себе.

Я выпрямился и вышел из спальни.

Уже спускаясь по лестнице на первый этаж, к апартаментам доктора Шу, я вдруг замер на полушаге, осененный. В голове будто щелкнуло, и два, казалось бы, совершенно разных кусочка головоломки сложились один с другим.

— Спасибо, Мэйс! — негромко рассмеявшись, пробормотал я, — Благодаря тебе визит в Квартал Склепов на эту ночь отменяется.

У меня появился повод посетить другое, более приятное место.

Глава XVI
ПУТЕВОДНЫЕ КАПЛИ

Последние сутки выдались на редкость насыщенными. В них спрессовалось достаточно действий и событий, чтобы кому другому хватило на недельку. Ночью схватка с Ренегатом на погосте Блистательного и Проклятого. Утром утомительный разговор с разлюбезным дядюшкой и его воинствующим посетителем. Днем бессодержательная беседа с Треверсами… если так можно назвать наш вялый конфликт на пороге особняка Пустышки. А к вечеру — пляска с кинжалами в собственных апартаментах.

Что и говорить, занятный денек выдался.

Теперь вот на город вновь опустилась ночь, однако, вместо того чтобы вздремнуть хотя бы полчасика, я опять на ногах и опять в дороге.

Подбивая в голове скромные итоги охоты на Ренегата, превратившейся в полноценное расследование, я отмеривал размашистые шаги по ночному Уру, машинально теребя пальцами тугую, пахнущую травами повязку на левой руке. Доктор Шу наложил ее буквально час назад.

Почтенный бакалавр медицины встретил меня на пороге своих комнат во всеоружии — облаченный в рабочее платье, пахнущее карболкой, и с загодя разложенными на столе инструментами. Он даже успел разжечь маленький тигель, чтобы нагреть воды. У доктора Шу рациональный склад ума — из шума на втором этаже сосед сделал абсолютно верные выводы. Выражение бескрайней обреченности лежало на округлом лице мессира Тавика, однако держался он подчеркнуто вежливо.

— Вам надо беречь себя, лорд Слотер, — сетовал Шу. — Вы, безусловно, мой самый частый клиент, но ваш образ жизни меня тревожит. Он определенно вреден для здоровья.

— Полноте, доктор, — отвечал я. — Одним своим соседством я отвадил от вас столько пациентов, что должен это как-то компенсировать.

Бакалавр только хмыкал, сноровисто работая иголкой. А поработать пришлось изрядно — на неглубокие, но многочисленные порезы, оставленные кинжалом иберрийца, потребовалось наложить, по меньшей мере, три дюжины швов.

Должен заметить, я всегда больше доверяю игле и нитке, нежели различным medicae acktus (лечебным заклинаниям), каковые имеют свойство подло аукаться в самый неподходящий момент. Мне приходилось видеть солдат, у которых после использования заживляющих чар начинался процесс кристаллизации крови, приводивший к ужасной и мучительной смерти. А однажды довелось наблюдать, как человек, прогуливавшийся по улице, вдруг упал на мостовую и в течение пары минут истек кровью. Старые раны, некогда затянутые при помощи волшбы, внезапно открылись — все разом, среагировав на какой-то сторонний магический раздражитель.

59