Виталий Обедин Слотеры. Песнь крови. - Страница 82

Глядишь, кое-что и вылезет.

Наверняка кое-что вылезет.

Всегда вылезает. Уж я-то себя знаю.

Пока же самым простым будет предположить, что инсценировщиками двигала рука одного из партнеров Варры и Гамона. Быть может, того, кто привел к ним донора? Того, кто знал Ренегата до его падения и кто все еще жив. Ну, или мертв, но никак не упокоится по ту сторону жизни.

Я допил вино и потянулся, чтобы поставить стакан на столик подле камина, когда в комнате вдруг стало чуть прохладнее. Мои пальцы разжались, стакан глухо зацокал по доскам пола. Не пытаясь встать с кресла, я резко повернулся, нацелил ствол «единорога» в темноту дверного проема и взвел курок:

— Тебе лучше выйти на свет, если не хочешь получить пулю.

— Куда катится этот мир? — насмешливо протянул странный голосок.

Он не был ни тонким, ни писклявым, но называть его хотелось именно так: не голос, а голосок. С едва слышной хрипотцой, по-кошачьи мягкий, вкрадчивый.

— Разве можно быть таким грубым со своей гостьей? Да еще такой очаровательной и милой.

— Не припомню, чтобы я рассылал пригласительные. Даже очаровательным и милым.

— Но твоя дверь не была заперта. — Черная тень, прорисовавшаяся в дверном проеме, слегка качнулась. — Я расценила это как приглашение.

Я что, в самом деле, не закрыл дверь? На меня непохоже…

— Неумно с твоей стороны. Я мог сначала выстрелить, а потом заговорить.

— Однако же не выстрелил, — мурлыкнула тень, — Может, опустишь пистолет, Слотер?

Как же! Я направил в сторону двери ствол второго «единорога».

— В твоем присутствии? Очень смешно.

— Я так и думала. Правда, ты непохож на мужчину, которого может испугать красивая женщина.

— Тебе лучше выйти на свет, — угрюмо повторил я. — И это больше не просьба.

Она шагнула в комнату: тонкая, бледная как мел и неуловимо хрупкая. Изящная. Даже слишком изящная — прямо актриса-тень в анчинском театре. В ней не было гибкой упругости Таннис или огня маленькой Ли-Ши. Казалось, дунь ветер — и ее унесет в угол, запутает в скопившейся там паутине. И в то же время я чуял исходящую от нее силу — мрачную и древнюю. В ночной гостье вообще присутствовало нечто противоречивое, если не сказать, гротескное: как будто какие-то мельчайшие детали, несочетаемые в принципе, сочетались в ней на изломе возможного.

Подведенные уголки глаз делали ее хищный прищур варварским и раскосым, светлая помада тщетно силилась заглушить пунцовую яркость полноватых губ. О, эти губы… они могли бы показаться чувственными, если бы только не обнажали в улыбке сияющие неестественной белизной клычки, слишком длинные для любой смертной женщины.

Когда она шла ко мне — один, два, три шага, — длинное платье с совершенно бесстыдными разрезами то обнажало, то скрывало гладкие матово-белые ноги, словно бы выточенные из двух кусков алебастра.

— Свинец меня не остановит.

Улыбнулась. Слишком сладкая улыбка, чтобы ей доверять.

В ней всего было… либо недостаточно, либо слишком.

— Зато макияж попортит, — я нацелил спаренные стволы «громобоя» прямиком в белый округлый лобик, — А пока будешь его восстанавливать, вобью тебе кол в грудь.

Первая пуля засядет аккурат меж подведенных черным бровей. Вторую всажу ей в прямо рот. Вампиры слишком любят и культивируют свои клыки, чтобы так просто пережить их потерю, пусть и временную. Это вызовет своего рода психологический шок.

— Не жалко будет портить такую красоту?

Небольшая, но идеальной формы грудь и без того выпирала из декольте откровенно… почти агрессивно. Когда же она сжала ее ладонями и приподняла, не осталось ничего, что нельзя было бы не рассмотреть.

Мейс Треверс: «У стервы отличные сиськи, но я ее не пустил».

Да, она могла бы быть вульгарной. Если бы не была такой красивой.

И опасной.

— Ты обо мне мало слышала? Мне случалось охотиться и на суккуб. Я давно не ведусь на дешевые трюки с соблазнением.

— Дешевые? Ты оскорбляешь меня, Слотер. И ты уже повелся. — Она на мгновение замерла, продолжая улыбаться, сладко и одновременно вполне себе плотоядно. — Я сделала три шага, а твои пистолеты молчат.

— До той щели на полу, что я наметил, осталось еще два шага. Переступишь ее — спущу курки.

Бледная гостья с интересом посмотрела себе под ноги:

— Спустишь? Почему именно тогда, не раньше?

— Потому, что я предпочитаю стрелять почти в упор. Так, чтобы уж наверняка…

Она аккуратно, точно по тонкому льду, сделала два шага и остановилась перед пресловутой щелью, почти касаясь ее пальчиками ног в открытых сандалиях. Подкрашенные ноготки светились розовым. Я мысленно покачал головой: обувка абсолютно неуместная для осеннего Ура.

Улыбка исчезла, и бледное лицо, гладкое, словно выглаженное пальцами скульптора, приобрело наигранно-серьезное выражение. Даже легкая вертикальная морщинка пролегла между бровями. Она умела притворяться совершенно никудышной актрисой. Играла так, чтобы всем вокруг казалось, будто она именно это и делает — ведет себя словно бездарная лицедейка, а то и просто очаровательная дурочка.

Великолепная маскировка для подобной хищницы.

Смотреть на нее было приятно. Главное только не дать себе забыть, что «дурочка» таила внутри зверя, способного надвое разорвать взрослого мужчину.

Вампиресса. И даже кое-что похуже…

— И что теперь, мой брутальный Слотер? Наши отношения зашли в тупик?

— Они даже и не начинались, Морган. Мы с тобой не Джулиан и Мэриэтга.

— Не знала, что ты читаешь любовную лирику.