Виталий Обедин Слотеры. Песнь крови. - Страница 124

124

— Если такое возможно, почему до сих пор никто не слышал об удачных опытах по созданию гомункулов из мертвых тканей? — упрямо спросил ди Тулл.

— У меня есть два варианта ответа, Кастор. И боюсь, они оба вам не понравятся.

— Говорите.

Приказной тон меня покоробил, но я не стал заедаться.

— Первая версия: никто просто не пытался. Процесс выращивания гомункула и долог, и дорог, и сложен. Зачем рисковать с мертвым материалом, который считается заведомо непригодным?

— А вторая версия?

— У нашего тайного анималькулиста был очень качественный донорский материал. Кровь и семя сильного — по-настоящему сильного — вампира.

— И вы знаете, кто это? — Лейтенант-экзекутор даже подался вперед.

— Догадываюсь.

— Назовите имя! Чтобы прекратить это безумие, мало будет уничтожить чудовище. Придется истребить и его родителя!

Я пожал плечами:

— Теперь уже не имеет значения, кто это. И ваше намерение запоздало. Живых, владевших тайной Ренегата, больше не осталось. Хвосты подчищены.

Я плохой лицедей и не очень умею играть лицом, когда лгу. Но сейчас ложь далась легко, поскольку чистым враньем, в общем, не была. Живых, знающих о том, как на улицах Блистательного и Проклятого появился Ренегат, действительно не осталось. Сгорел вместе славкой Эймар Гамон. Убит в собственном доме Патрик Варра. А что касается Алистера Кроуфорда и Кхандира Калешти, то они не разделили судьбу своих компаньонов только потому, что были посвящены лишь в часть истории Ренегата. Ту, которая начиналась с привлечения странного вампира по имени Итон Мак-Кини к производству некры.

Кроме того, оба негодяя — и живой, и мертвый — вели себя весьма осторожно и осмотрительно. Палец Ночных ангелов сознательно не лез в детали, дабы остаться в стороне на случай неприятностей и не вовлечь в них гильдию. Барон же, безусловно, догадывался, что с их донором связана некая тайна, но глубоко копаться в истории происхождения «нелегального вампира из Тарна» просто не осмелился. Какие-то догадки у Кроуфорда могли появиться, когда Ренегат-Итон продемонстрировал ему свое знакомство с алхимиком из Аптечного переулка, готовым взяться за производство некры. Однако к этому времени барон успел смекнуть, что иные знания способны укоротить даже вечную (в теории) жизнь…

Таким образом, единственным посвященным в обстоятельства появления Ренегата на свет оставался только его отец. Вампир, предоставивший кровь и семя для потрясающего эксперимента тайного анималькулиста Эймара Гамона. А поскольку вампиры мертвы по определению, я ничуть не покривил против истины, когда сказал, что живых, владевших тайной Ренегата, больше нет… Не моя вина, если союзники не уловили игры слов.

— Что дальше, Сет? — спросил Ришье Малиган.

— Дальше? Дальше самое интересное. Я планирую покинуть ваше общество в течение десяти минут. Ровно в три часа ночи сюда явится мой курьер. Это будет смышленый парнишка по прозвищу Помойный Кот. Не задирайте его, и он передаст вам конверт с дальнейшими инструкциями. Следуйте им в точности. В случае если Ренегат все же наберется сил, чтобы справиться со мной в поединке, вы будете знать, где его найти, и не дадите уйти… До трех часов ночи осталось не так много времени: постарайтесь в мое отсутствие не поубивать друг друга.

— Сет, я должна быть с тобой! — взвизгнула Моргана. — Это нечестно!

Я отрицательно покачал головой.

— Зачем все так усложнять, Слотер? — хмурясь, спросил ди Тулл. — Мы можем покончить с ним одним ударом, наверняка. Атакуем все вместе. Я настаиваю!

— Это слова рыцаря? — съязвил я, — Добыть победу, навалившись всем скопом?

Бывший корсар ничуть не оскорбился:

— Когда доходит до дела, мы убираем понятия о чести в дальний карман, чтобы не мешали выполнять работу…

Неуловимым движением он выхватил из-за голенища сапога здоровенный нож и со всего маху всадил в столешницу. Трехгранный, зловеще изогнутый клинок играючи пробил толстые доски насквозь, уйдя на добрых две трети своей длины. Это было грубое оружие, со следами ковки, которые мастер даже не потрудился сгладить шлифовальным камнем, а также примитивными рисунками, вытравленными кислотой. Мне не составило труда опознать его форму, да и корявые пиктограммы читались, пусть и не без труда: смесь грязных ругательств и похвальбы.

Это был знаменитый орочий крисс, зловещий и жестокий даже на вид. Пользоваться подобным в бою можно, лишь сойдясь с врагом почти вплотную — так, чтобы брызгать яростью и слюной друг другу в лицо. Тесак мясника, совершенно неуместный в деснице благородного рыцаря.

Только всадила его в стол все-таки рука воителя из числа тех, про кого поют менестрели…

Жест лейтенанта-экзекутора не нуждался в пояснениях, но ди Тулл счел нужным закончить фразу:

— Ибо успех важнее!

Эх, сколько пафоса.

Лезвие орочьего тесака имело одностороннюю заточку, а его толстый обушок был грубо обработан напильником, чтобы образовывались выгнутые зубья, точно у гарпуна. Вонзив крисс в брюхо противнику, вырвать его обратно можно не иначе как с охапкой внутренностей. Никто бы не смог вытащить такой нож, завязший в досках, одной рукой. Он торчал из стола как вызов, на который надлежало ответить.

Иначе ди Тулл, чего доброго, увяжется за мной сам-тридцать.

— Потому что успех определяет репутацию, не так ли? — спросил я.

Вместо ответа лейтенант-экзекутор оскалил зубы в усмешке.

Я поднялся из-за стола и взялся за рукоять крисса, оплетенную полосками кожи. Сжимая ее и напрягая мышцы для усилия, загодя ощутил, как запульсирует огнем развороченное пулей Ренегата плечо. Как бы снова не начало кровоточить.

124